Выйдя на привокзальной площади, Дуся прежде всего навестила камеру хранения. Спрятала там основную часть наличности. Потом отправилась к живописной группке женщин в длинных разноцветных юбках.

Недолго поторговавшись с цыганкой, разместившей во рту немаленькое золотое состояние, попросила сразу несколько мобильников. Золотозубая хитрюга попыталась выспросить, зачем приличной девочке груда обшарпанных (ворованных?) телефонов. Не исключено, забеспокоилась, что полномасштабную «контрольную закупку» делает полицейская оперативница. Но Дуся спешно наврала, что отправляется с друзьями на сплав, а топить в реке по пьяни свои недешевые мобилы ребята не согласны…

Цыганка навряд ли ей поверила. Но стрельнула глазом в сторону, и тощий вертлявый подросток мигом приволок пакет с ворохом мобильников, в большинстве своем с активными сим-картами.

Затарившись, Землероева потопала к перронам. Там разыскала говорливый табунчик кумушек с картонками, исписанными предложениями наемного жилья. Выбрала в сём профсоюзе сдатчиков наиболее чистенькую бабушку в белых носочках и кофточке, попробовавшей утюга. Сказала:

– Нужна квартира на сутки.

Бабушка отвела съемщицу в однокомнатную, даже не малогабаритную, микрогабаритную квартирку неподалеку от вокзала.

Но Землероевой, признаться, на полезный метраж бабулькиной площади было совершенно начхать. Главное, кровать, занявшая большую часть комнаты, застелена довольно новым и чистым бельем. Евдокия, сняв только обувь и бейсболку, рухнула на постель, выпрямила ноющую, сведенную беготней и страхом спину и посмотрела в потолок.

Не положение – звиздец. Культурно-книжно выражаясь – хуже губернаторского.

Но тосковать и посыпаться пеплом категорически нельзя. Дашь слабину – задавят и сожрут.

Евдокия прикрыла глаза. Помимо интуиции сыщица обладала еще одним полезным свойством: после испытанного стресса могла захрапеть, едва находилось подходящее местечко с горизонтальной плоскостью или даже без оной. Это Дусино качество вызывало у Паршина нешуточную зависть: перенервничавший сыщик мог заснуть лишь на таблетках. Или залпом выпив стакан водки, что тоже, согласитесь, печень не обрадует.

Проснулась Дуся где-то через три часа.

Встряхнулась словно мокрая собака. Достала из сумочки блокнот, в который, прежде чем обесточить свой мобильник, записала все контактные телефоны. И, выбрав наиболее дееспособный по виду цыганский телефон, позвонила Муромцеву.

– Это Евдокия. Снова здравствуйте, Максим Ильич. Следственные действия в доме Загребина закончены? Известия есть?

Безапелляционно деловой тон Евдокии заставил полицейского ответить хмуро:

– Известия есть. Ты где?

– Не важно. Могу я вас спросить? Мне не хватает информации по делу.

– Информации ей не хватает, – буркнул Муромец. – Что за вопросы?

– Почему подручный Загребина Кучумай отсутствовал в доме на момент убийства? Он сам ушел или его куда-то Конник отправил?

Начальник ГУВД немного помолчал, но все-таки ответил с интонацией человека, только что укусившего лимон:

– Загребин отправил Кучумаева на другой конец города с запиской.

– Вы ту записку уже нашли? В ней было что-то важное?

– Нашли, – буркнул Ильич. – В записке чепуха.

– Понятно. Записка – повод, чтобы выставить «секретаря».

– Да. Мы тоже так думаем.

– Максим Ильич, орудие убийства нашли?

– Нашли. Это молоток, принадлежавший покойному. Он был взят с верстака, нашли его в бочке с дождевой водой, отпечатки пальцев снять не удалось.

– Я уходила с места преступления через главный выход, – быстро заговорила Евдокия. – Думаю, Кучумаев это подтвердит. Где стоит дождевая бочка? Я имела возможность, убегая от Кучумаева, забросить туда молоток?

– Бочка стоит у главного крыльца, – сумрачно поведал Муромцев. – Ты вполне могла забросить туда орудие убийства.

– Паршиво. Я уже подозреваемая?

– Ты угрожала покойному, – слегка замявшись, буркнул полицейский. – Кучумаев твердит – вы плохо расстались, ты Коннику угрожала…

– Это ерунда, – перебила Евдокия. – Коннику кто-то позвонил, он сразу начал говорить мне гадости, я ему ответила: «Зря вы так, мне бы не хотелось напоминать вам о том, что мы можем быть взаимно полезны». Но успела сказать только первую часть фразы, как Никитич сразу взбеленился. На этом – все. Никаких угроз я не произносила.

– Кучумаев говорит другое.

– У него богатая фантазия. И страсть выдавать желаемое за действительное. Он услышал вопль Никитича: «Ты мне угрожаешь?!» – решил, будто это так и есть. Спросите Кучумаева о том, что было, как следует…

– Да лучше бы это сделать на очной ставке, Евдокия…

– Лучше. И позже сделаем обязательно. Вы уже пробили телефонные звонки Загребина? Там должен быть его звонок ко мне. Минут за пять до убийства.

– Проверили. Последним там был неотвеченный вызов от Митрохина.

– Но Конник мне звонил! И опять приглашал на встречу!

– А ты уверена, что тебе звонил именно Конник, а не кто-то от его имени?

– Максим Ильич, – провыла Дуся, – вы мне не верите?! Загребин мне звонил! Я не путаю и ничего не вру! Я не могла ошибиться, это был голос Конника, он упоминал Митрохина!

– Успокойся. Я озвучиваю официальную версию. Если ты принесешь свой телефон, и мы убедимся, что какой-то звонок в означенное время был, то…

– Максим Ильич, – уныло перебила Землероева, – вы меня дурочкой считаете, да? Мой телефон не нужен! У вас есть мой номер, проведите биллинг через оператора, получите подтверждение – звонок был, состоялся!

– Хорошо. Конечно же проверим. Ты…

– Максим Ильич, – перебила Евдокия, – Митрохина допросили?

– Он исчез, – вздохнул Ильич.

– Не появился у дома убитого друга?!

– Не появился. Воропаев прибыл, походил, жвалами подвигал, потом уехал. Сейчас он тоже вне зоны доступа, думаю, воры готовятся.

К чему готовятся воры, Евдокия спрашивать не стала. Событие серьезное, авторитетные люди вовсю перетирают ситуацию: порт может поменять владельцев, Семинаристу без Конника не устоять.

Жалко Константина Павловича. Он, конечно, собирает бойцов, но пока мудро предпочел залечь на дно. И как казалось Евдокии, в сложившейся ситуации у Семинариста был один выход: договориться с Воропаевым и уйти под его крышу. Все ж лучше, чем на дно… Какая на фиг разница, под каким вором ходить – под Конником или Воропаевым? Иваныч таки ума палата – смещать человека, имеющего все портовые подвязки, крайне неразумно. Костя толковый товарищ, от него много пользы еще можно поиметь. Семинарист, что важно, пальцы попусту не загибает, а знает свое бумажно-офисное место. Интеллигентным личиком торгует и помалкивает.